Артем Карданец: «Страх может развернуть власть, как флюгер»

Осенью прошлого года Красноярск продемонстрировал невиданную доселе общественную активность: тысячи горожан объединились, протестуя против строительства в пригороде ферросплавного завода. Юрист Артем Карданец, возглавивший движение «Красноярск против!», в одночасье стал фигурой, известной всему городу.

О своем участии в протесте, взглядах на строительство новых производств и слухах о «теории заговора» он рассказал в интервью ДЕЛА.ru.

— Артем Викторович, откуда взялось у нас антиферросплавное движение? Для многих читателей предыстория конфликта уже где-то вдалеке. И что побудило лично вас заняться этой темой?

— В сентябре 2011 года по 7 каналу я увидел, что жители Солнечного начали размещать на подъездах наклейки о том, что на площадках Крастяжмаша начинают строить ферро­марганцевый завод. Люди в своих листовках писали о вреде завода, о том, что они абсолютно против, поскольку это металлургическое предприятие, которое будет выдавать большое количество вредных и опасных выбросов.

Поскольку я сам живу недалеко от этой площадки, то, естественно, заинтересовался таким сюжетом. Кроме того, я вспомнил, что пару лет назад на сайте 24dom.ru видел новость о том, что на территории Крастяжмаша планируется размещение ферромар­ганцевого завода. Обсуждения там не было, серьезность намерений понять было сложно, так что я особого значения тому сообщению не придал.

Через телевизионщиков я узнал имена активистов в Солнечном, мы встретились. Они объяснили, что строительство уже идет: информация об этом была в интернете, на сайте компании «ЧЕК-СУ».

Красноярцев, как выяснилось, никто не спросил. И, как мы решили, единственное, что можно сейчас сделать — это каким-то образом повлиять на ситуацию, чтобы выразить наше мнение: мы против этого завода, и потребовать от предпринимателей и власти запретить его размещение.

Провели собрание, на которое пришли около 10 человек, и оформили итоги протоколом решения схода граждан. В соответствии с законом об организации местного самоуп­равления сход является одной из форм решения вопросов местного значения.

Завод находится в Емельяновском районе, но есть такое понятие, как пограничная зона, и есть ветра. И главное, известно, что выбросы красноярских заводов обнаруживают на территории заповедника «Столбы», на плотине Красноярской ГЭС, причем в размерах, превышающих предельно допустимую концентрацию. Поэтому вопрос о ферросплавном производстве касается всех красноярцев — жителей и Солнечного, и Северного, и Академгородка, и Центрального района. В протоколе схода граждан мы указали, что, учитывая экологическую обстановку на территории города, просим власти всех уровней запретить строительство ферромарганцевого производства.

В присоединении к этому решению я предложил разместить подписи, и мы начали их собирать. Очень радовало, что люди, которые раньше жили как в дремучем лесу, осознали: есть возможность выбора, право сказать свое «да» или «нет». Подписи собирались в магазинах, в торговых центрах и даже в государственных органах. На сегодняшний день их около 200 тысяч.

— Откуда изначально возникла убежденность во вреде именно этого предприятия? Ведь никаких документов у вас еще не было…

— Для человека нет доказательства убедительнее, чем пример. Ферросплавные заводы существую на территории России и государств ближнего зарубежья. И о них есть инфор­мация в интернете. Люди пишут о том, что дышать там нечем, растет заболеваемость. Есть видеозаписи, в конце концов. Другой вопрос, конечно: надо фильтровать, что есть правда, а что ложь. Но когда мы получаем очень схожие сведения из разных источников, это позволяет судить о степени их объективности.

— А у вас лично чего было больше: профессиональной заинтересованности — рассказать людям об их правах, — или эмоций простого красноярца: «я буду жить в более грязном городе»?

— Здесь нет никаких профессиональных амбиций юриста. А есть обычное чувство самосохранения. Если у человека отсутствует чувство самосохранения, это, наверное, самая страшная вещь. Ведь действительно зимой после улицы одежда пахнет так, как будто ты полежал под выхлопной трубой автомобиля. Хочешь ли ты, чтобы эти запахи усилились? Близкие и знакомые все чаще болеют, причем речь идет о раковых заболеваниях. У нас онкоцентр уже второй строят. И лечить такое не научились, чиновники вот лечат своих родственников за границей.

Наверное, все это говорит о том, что состояние здоровья людей ухудшается в связи с ухудшением окружающей среды. Но, как любой другой нормальный человек, я хочу жить долго, счастливо и благополучно.

Предельно допустимая концентрация опасных веществ, в том числе формальдегидов, бензапирена, в Красноярске превышена в десятки раз. И новое предприятие только добавит в уже переполненную чашу экологического терпения, из которой грязь льется нам на головы через край. Добавит тонны вредных веществ.

Благополучие – это не только здоровье, есть и экономическая составляющая. Если ухудшается состояние окружающей среды, падает и стоимость жилья, в котором живут красноярцы. Они даже убежать никуда не смогут, только купить палатку и идти в лес.

А существует ли какая-то компенсация для людей, живущих в атмосфере выбросов? Российское законодательство устроено таким образом, что еще никому не удалось доказать, что он пострадал от выхлопов конкретного предприятия. Практика предпри­нимателей в вопросах воздействия на окружающую среду не повернута лицом к человеку. И это подводит к тому, что современное общество, во всяком случае, российское, не готово к созданию новых промышленных, металлургических, химических предприятий, от которых страдает человек.

— Вернемся поближе к ферросплавной теме…

— Нужно отметить, что в октябре 2011 года у нас прошел митинг на острове Отдыха, который, по нашим данным, собрал 6,5 тысячи человек. Я могу сказать, что таких митингов не было за всю современную историю Красноярского края: людей никто не выгонял туда, никто не зазывал, они сами пришли.

Это событие оказалось значимым, после него власти стали обращать на нас внимание. Мы развернули власть к народу передом, а к заводу задом. Наверное, страх — это самое сильное чувство, которое может, как флюгер, развернуть власть. Страх перед собствен­ным народом, его волей, сплоченностью и разумностью заставил власть организовать рабочую группу. Это стало следующим этапом после автопробега и митинга. В группу вошли представители законодательной и исполнительной власти и представители общественности, а ее руководителем был назначен бывший депутат заксобрания Михаил Васильев.

Правда, все заседания группы сводились к некому противостоянию, потому что тот же Васильев занимал нейтральную позицию по отношению к строительству завода, и многие держались так же, в стороне. Как только мы начинали вести себя абсолютно открыто, предлагать какие-то народные инициативы «с улицы», которые не вязались с форматом мышления чиновников краевого аппарата или депутатского корпуса, у них начиналась на нас аллергия. И конфликтные ситуации были.

Тем не менее благодаря рабочей группе мы получили проектную документацию от компании «ЧЕК-СУ». И именно благодаря этому смогли привлечь специалистов из разных областей: это и химия, и металлургия, и медицина, и биология, и экология. Они разобра­лись, написали вопросы для компании «ЧЕК-СУ». До сих пор полных ответов, которые сняли бы все эти вопросы, ученые не получили. Тем не менее абсолютно все эксперты сказали, что в таком варианте проект не может быть реализован на территории Красно­ярского края. Не то что даже на площадках Крастяжмаша, но на территории края!

Важно, что помимо обнаруженных ими несоответствий и ошибок есть еще и такое понятие, как фоновое загрязнение Красноярска, фоновая нагрузка на природу и людей. Данные Красстата говорят нам о динамике заболеваемости: за последние 10 лет она увеличилась в 5 раз. И это аргумент.

После работы группы, которая перестала собираться фактически в 2012 году, у нас прошел автопробег. Мы постоянно шевелили депутатов, в том числе активно использовали интернет-ресурс. У нас есть официальный сайт www.yad-zavod.org, который аккумулирует все новости по теме. Есть группа vkontakte «Красноярск против» и группа на сайте facebook. Мы, можно сказать, тюкали депутатов и тюкали власть.

Перед выборами президента властям надо было в очередной раз показать народу, что они на его стороне, и депутаты решили принять поправки к закону Красноярского края об охране окружающей среды. Суть их заключалась в том, чтобы внести в этот закон формы выявления общественного мнения, указать, что его нужно учитывать при размещении новых объектов первого и второго класса опасности. Конечно, даже сами авторы законопроекта не смогли сказать, каким образом он повлияет на ситуацию с ферросплавным заводом. Но, как говорится, дают — бери.

— Хорошо. Давайте сейчас перейдем к провокационным вещам. Одна из основных претензий бизнесменов, производственников и чиновников — ваше движение кем-то срежиссировано. Аргументы следующие: на митинг и листовки нужны были деньги, активистов тоже требовалось заинтересовать деньгами. И есть некая скрытая цель, которую преследует движение. Например, атака на другие заводы, на власть либо конкретно на администрацию Кузнецова.

— В логике есть такое понятие — посылка. Если она неправильная, то и дальнейшая логическая схема тоже неправильная. Поэтому если взять за основу утверждение, что все делается только за деньги, то очень сложно будет понять любое протестное дви­жение. Автоматически возникнет такой вопрос: кто платит и сколько это стоит. Но я не считаю, что все в мире измеряется деньгами, недаром существуют материалистическая и идеалистическая позиции. Кидаться в крайности, что я только идеалист или только материалист, неправильно. В нас есть оба этих начала.

Когда мы начали собирать подписи, мы стали объединять людей, во всем этом участ­вовали и прокуратура, и судьи, и бизнесмены… И когда встал вопрос о наклейках, ко мне лично и к другим членам движения приезжали люди, которые привезли более 50 тысяч наклеек. Средства на их распечатку выделяли крупные компании, это большие деньги. Но мы сами тех денег в руках не держали.

По поводу митинга — то же самое. Когда мы готовились к его проведению, требовались и звуковая аппаратура, и электроэнергия, и биотуалеты. Все это предоставили бизнес­мены. Охрану никто не нанимал, она была скоординирована своими силами.

Или взять баннеры — хозяева рекламных мест сами звонили: у меня есть рекламное место, я готов напечатать. На сайте выкладывали разработанные рекламщиками макеты для баннеров, их можно посмотреть vkontakte.

— Их тоже никто не оплачивал?

— Нет. Как и сайт yad-zavod, который создал один из известных программистов Красноярска. А сам сайт ведет очень известный журналист города и края.

— Хорошо, тогда второй вопрос, который мне кажется достаточно дискуссионным. Мы как-то уже говорили с вами о Советском Союзе, о том, что было положи­тельного в том государстве. Есть тезисы, что если бы в свое время в Красно­ярском крае не построили промышленность, то сейчас мы жили бы хуже — как минимум, беднее. А вы, по сути, боретесь против промышленности…

— Нет, абсолютно нет. Это то же самое: если я за секс, это не значит, что я за изнасилование. И если там кто-то воздерживается, это не значит, что он импотент.

Тут есть четкая позиция. Во-первых, я бы хотел отметить, что человек, который не помнит своего прошлого, не имеет будущего. Я хорошо отношусь к тем временам, когда в стране действительно работала промышленность, когда благодаря этой экономической системе работали пионерские лагеря, санатории, профилактории — то, что сейчас профукали.

Но здесь важно, что это было другое государство, другой уклад и политика, иной период истории. Что такое заводы Красноярского края? Это предприятия, которые были эвакуи­рованы во время Великой Отечественной войны. Они все работали для фронта и для победы. И после войны занимались тем же. Телевизорный завод — спутниковыми сис­темами, системами наведения ракет. Радиозавод, Красмаш — тем же самым. Там, где «ЧЕК-СУ» намеревается строить ферромарганцевый завод, хотели возводить экскаваторный, а на самом деле — завод для выпуска тяжелых танков.

Люди четко понимали, что они работают на обороноспособность страны, мощного Советского Союза. Тут не надо сравнивать, это немножко разные категории. СССР был государством, в котором строились военные корабли и самолеты. А сейчас мы живем в стране, где оборона пошла в минус. И у нас играть на патриотизм или выдавать одно за другое не выйдет. Предприятия, которые заточены под военную промышленность ХХ века, использоваться в ХХI веке для развития экономики не могут. Именно поэтому их и разобрали на металлолом. Все, что от них осталось, — это цеха, корпуса, инфраструк­тура, которую еще не растащили. Но это не означает, что нужно трах, бах, схватил и побежал, неважно что — вредное или полезное — поставил, а затем выдал это за конфетку.

— Ну нам же заводы нужны в принципе?

— Нам нужны заводы, но при условии, что не на бумаге, а в жизни существует эффек­тивная система ответственности перед людьми. Здесь имеется в виду ответственность не только за здоровье и природу, но и за то, во что нас постоянно тыкают носом, — за рабочие места и налоговые отчисления. Если предприятие работает здесь, то и налоги оно должно платить здесь, а не где-нибудь в офшорных зонах или в Кемерововской области, как компания «ЧЕК-СУ».

— То есть, построив завод, «ЧЕК-СУ» не платила бы налоги в крае?

— Если бы компания «ЧЕК-СУ», предположим, начала бы производство сейчас, то в бюджет Емельяновского района она платила бы только НДФЛ, налог на доход физических лиц и на имущество, потому что оно находится здесь. Имущество — это два цеха, литейный и цех подготовки, и около десятка земельных участков. А вся прибыль шла бы в Кемеровскую область.

— А вы вообще, в принципе, готовы к диалогу с «ЧЕК-СУ»? Сегодня Хроленко (ген. дир. компании «ЧЕК-СУ» - прим. ред.) говорит, что компания оплатит любую международную экспертизу — пусть красноярцы сами скажут, какую именно надо провести.

— Я хочу сказать, что «ЧЕК-СУ» ведет свои разговоры вокруг бумаг. Это называется «проект». Бумага стерпит все, на ней можно нарисовать все, что хочешь, и это пройдет абсолютно любую экспертизу. Но мы живем в стране, где нет механизма ответственности за то, что будет построено именно это, именно так. В стране, где вокруг вранье и беспре­дел, где чиновничьи должности покупаются и никому нет веры и доверия.

— То есть логика такая: экспертиза может быть проведена, но только для проекта.

— Да. А построят другое. Вот взгляните на примеры с жилыми домами. Ко мне часто приходят за юридической помощью люди, у которых возникают конфликты с застрой­щиками жилья. Мне показывают договор, где указана одна площадь квартиры. А в дополнительном соглашении она меняется. Несмотря на то, что есть проект, есть государственная экспертиза проекта, оказывается, все можно менять. Это пример для одной простой квартиры, а здесь — завод.

Кроме того, вопрос работы завода — это не только вопрос технологии, но и вопрос очистки. Возьмите пример с домашним пылесосом. Если вы скинете с пылесоса мешок, потому что он стоит денег и теряется мощность, то ваш пылесос начнет лучше работать. Но ваш сосед или соседка знает, с мешком или без мешка вы пылесосите? Нет. То же самое происходит и на заводах. Пока система соблюдения ответственности, охраны среды не будет комплексно решена на федеральном уровне, нам продолжат вешать лапшу на уши. Но, как мы говорим, их лапша для нас не хороша.

— Ваше движение в какой-то момент обрело политический вес в Красноярске. И тут как раз эта череда выборов. Вам предлагали положить авторитет движения на чьи-то весы?

— Мы заявили себя как движение вне политики. Это было сделано для того, чтобы никакая политическая партия не могла присосаться пиявкой и выдать результаты искренней народной работы за свои пиар-ходы.

Но наша задача — обратить внимание нашей власти на себя (с помощью митингов, автопробегов и прочего) и побудить ее к действиям — это, по идее, и есть политика. Потому что политика — не что иное как способность управлять, имея власть. В самом широком, нормальном и чистом смысле здесь есть политика, и она нормально сработала. Движение не опорочило себя.

Мне лично поступали предложения участвовать в выборных кампаниях, стать руководителем на уровне районов города.

— Все эти действия, связанные с общественной жизнью, по моему мнению, должны мешать жизни личной и профессиональной в том числе. Что произошло с вашей профессиональной деятельностью и увлечениями за время бурной общественной работы? И как дальше вы видите свое будущее?

— Уровень моего профессионализма не уменьшился, а даже увеличился, потому что появились новые вопросы, которые нужно было оценивать с юридической точки зрения. Это дало новые знания и новый опыт. Конечно, некоторыми клиентами, которые обраща­лись ко мне за юридической помощью, пришлось на время пожертвовать. Можно сказать, что финансово я пострадал.

Но в то же время участие в движении «Красноярск против!» принесло огромный положи­тельный опыт — это знакомство с новыми хорошими людьми. В силу преподавательской деятельности я всегда много общался, работал и в Нижнем Новгороде, и в других регио­нах. Могу сказать, что красноярцы — думающие люди, которых можно согнуть, но невозможно сломать, рядом с которыми чувствуешь гордость, что ты тоже красноярец. Я считаю, что только приобрел в результате такой работы. И на сегодняшний день, я думаю, мы в выигрыше и мы победим.

Дмитрий БОЛОТОВ,
ДЕЛА.ru