Лакмусовый ватман
«Позвонила дочь из Индии:
- Папа, ты почему молчишь?
- О чем?
- О заводе ферросплавов. У нас в Дели все русские только о нем и говорят и возмущаются. Мало вам в Красноярске грязных производств, так совсем отравить вас хотят! Ты же так смело выступал в защиту природы от КАТЭКа. Тебе поверят!»
27 лет назад Виктор Коморин, известный журналист и писатель, со страниц газеты говорил о тяжелых последствиях для экологии, которые настигнут край в случае запуска Канско-Ачинского топливно-энергетического комплекса. В лучших журналистских традициях, по зову хоть и не письма читателя, но тревожного звонка дочери, он отправился в город Шарыпово. И выяснил, что жителям не кажется, что экологическая ситуация в их городе удручающая. «Ничего, жить можно. Почище, чем в Красноярске», – делятся с г-ном Комориным соседи по рейсовому автобусу. Рассказывают и о рыбе в пруду, и о цаплях.
Объяснение этому, как и белому снегу на полях вдоль дороги (а не серому, как боялся автор статьи), путешественник получает из уст шарыповского таксиста: мол, ГРЭС была рассчитана на восемь блоков, а построили в итоге два – вот очистные сооружения и справляются. Но, что более важно, ГРЭС эксплуатирует немецкая энергетическая корпорация, а у немцев не забалуешь.
Идиллическая картина единения природы с индустрией все же нарушается: согласно госдокладу о состоянии окружающей среды, шарыповцы получают неслабую дозу пыли и прирост по заболеваниям органов дыхания. Снимки из космоса также демонстрируют большое пятно загрязнений. Но субъективно, на своем обывательском уровне жители города Шарыпово и поселков вокруг Березовской ГРЭС загрязнений не ощущают. И рады этому.
***
Виктору Михайловичу Коморину думается, что ферросплавная шумиха поднялась на пустом месте. Шумиха могла бы найти себе лучшее применение – ведь не все в Красноярском крае гладко, не всюду хозяйствуют рачительные и педантичные немцы.
На Таймыре существовал ядерный полигон; не поставлена точка в деле о строительстве Эвенкийской ГЭС, которое само по себе может обернуться серьезной катастрофой и для лесов, и для океана. Да и образцовую ГРЭС, как на грех, решили достроить до проектных восьми блоков, а топиться они будут угольком.
Никуда не исчез и КрАЗ, который в безветренную погоду, - и прошедшая зима показала это, - дает прикурить жителям Красноярска. Дает так, что за 100 метров в сумерках не видно приближающегося автомобиля.
Антиферросплавное движение – не карнавальный пир ли это во время всеобщей экологической чумы? Стоит ли затевать страсти по несуществующему пока заводу, коль скоро готовые предприятия в капусту крошат наше здоровье и строят планы по развитию? Автор статьи делает вывод: неспроста они устроили все это в преддверии выборов, неспроста.
Но выборы тем временем идут и проходят, одни сменяют другие. А большой и могучий дядя-кукловод не спешит кричать нам «Стоп, снято!» и раздавать заслуженный гонорар, пряча в чулан флаги и транспаранты. Коллективный скрип мозговых извилин в поисках ответа на вопрос «А чего это они вдруг?» продолжается.
Догадываться об истинных причинах явления «А чего это вдруг?» могут те, кто немного в курсе ситуации с экологическим законодательством в нашем крае. Те, кто знает, что настоящей, работающей организации (движения, ассоциации, союза) экологов у нас нет. То, что есть, накрепко встроено в существующую общественно-политическую систему и действия властей критиковать не может.
Существующие придворные «экологи» методом действия (или бездействия) не победили КрАЗ. И мы, наше движение, не могли б этого сделать. Ах, сколько сотен раз нам припоминали это! Сидя на мягких стульчиках перед мониторами, морщили нос и бубнили, как римляне на боях гладиаторов: «А на КрАЗ слабо?»...
….Бубнильщики эти из разряда тех человечков, которые пройдут мимо старушки, выронившей из слабой руки тяжелую сумку. Пустят слезу при виде брошенного котенка в подъезде и, дорвавшись до интернета, бросятся строчить: «заберите, умоляю!». Котенок все еще пищит в подъезде. Бабушка все так же еженедельно тащит свою авоську сама. Виноваты не мы, а жизнь.
***
Но движение «Красноярск против», не поборов КрАЗа, сделало другое. Мы постепенно, как гнилой зуб, расшатывали мир вокруг себя – и люди увидели, что можно сплотиться на почве сбора подписей. Можно ходить на митинги. Можно заставить власть принять несколько коробок с подписными листами, аннулировать собственные соглашения, добиться диалога, а не брезгливой гримасы.
Между прочим, депутаты на заседаниях рабочей группы подчас морщили нос от выступлений наших активистов. Как будто активисты – это лапотные крестьяне в навозе, а депутаты, народные избранники – дворяне, голубая кровь, выросшие в теплице с розами. Но именно на этих заседаниях было решено несколько серьезных вопросов, и важнейшим из них было сотрудничество с 19 известными учеными. Не за зарплату, как и мы все, в свое свободное время профессура изучала проектную документацию, составляла вопросы для компании «ЧЕК-СУ.ВК», получала ответы и изумлялась нестыковкам и просчетам в них. К сожалению, итоги этих исследований недоступны ни суду, ни рабочей группе в Москве, которая до 20 мая обязалась решить нашу судьбу.
Ситуация вокруг ферросплавного завода стала о-очень большой лакмусовой бумажкой, практически ватманским листом, сразу в нескольких реакциях. Во-первых, можно ли поставить интересы населения выше интересов инвесторов. Во-вторых, можно ли воскресить из забвения и освежить «экологические» нормативные акты. Что касается последнего, то работа сдвинулась с мертвой точки, но к «живой» пока еще не пришла.
«Мне кажется, больше всего красноярцев возмутил не сам факт строительства «яд-завода», а традиционное пренебрежительно-барское, если не сказать хамское, отношение столичных проектантов и инвесторов к нам. Мол, «сибирские валенки» все схавают, что с ними считаться? Не прошло. Возмутились все: от рядовых жителей до первых руководителей края», – предполагает в своей статье Виктор Коморин.
Да, это на самом деле так: хочется верить, что с сентября прошлого года валенок, наконец, трансформировался в кованый сапог. Сибирь уже не та, несмотря на попытки грозить пальцем и приговаривать: "Нет, та!"
Страна уже не та.
